История альпинизма в Казахстане: Эверест-92. фото из семейного архива.

Огромное спасибо Женьке Хрищатому за фотографии:

Эверест 92




Эверест 92
Эверест 92

Текст с Сайта Людмилы Савиной (http://alp.helenka.ru/?1.23.17):

«Альпинизм не умещается в привычные спортивные рамки. Восходители сродни таким людям, как полярники, космонавты, исследователи океана. По-настоящему греет им душу только поединок со стихией гор. Все там, в горах, может сломаться, искрошиться, сгореть. Лишь одна материя неподвластна всемогущей высоте — человеческий разум, его высокий свет.»

Газета «Советский спорт», 1986.

Весной 1992 года совместная казахстанско-японская экспедиция подошла под Эверест со стороны Тибета. Из восьми японцев только руководитель экспедиции Мотому Омио имел опыт высотных восхождений. По договоренности с японцами четверка казахстанцев (Валерий Хрищатый, Юрий Моисеев, Владимир Сувига, Виктор Дедий) прокладывает маршрут по непройденному, самому длинному Северо-Восточному гребню с ледника Ранью-ла через седловину Ранью-ла и устанавливает три промежуточных лагеря. Англичане неоднократно пытались пройти этот гребень, только одной двойке удалось преодолеть большую его часть и пеникол (зубчатый гребень) и с высоты 8300 спуститься на Северное седло.
Трое шерпов должны были подносить на маршрут необходимые грузы, но один из них заболел, а двое других не справлялись со своей задачей, и работа четверки усложнилась, так как часть работы шерпов легла на их плечи.
На обработку маршрута ушло 37 дней — с 9 апреля по 16 мая. Были выкопаны две снежные пещеры — на 7090 (лагерь 4) и на 7900 (лагерь 5), на 8300 установлена палатка лагеря 6, провешено 80 концов верёвки. Работали без кислорода с расчётом на бескислородное восхождение.
Сувига: «Наш маршрут был длинный, как спокойная старость — 4000 метров верёвки! Мы собирались поставить шестой, штурмовой лагерь, и выйти на восхождение. Нам рассказывали, что после длительной непогоды с середины мая до наступления муссона недели две стоит хорошая погода. Из лагеря 6 после двух безуспешных попыток нас вышвырнула непогода. Мы с Юрой работали впереди, когда началась гроза. Холодно, ветер валит с ног, и вдруг наступает полное затишье, только тихо-тихо падает снег. Юра высунулся из-за гребня и застыл, как вкопанный.
- Чего встал? — спрашиваю.
Он отвечает:
- Током ударило. Боюсь…
Через 40 минут подошли ребята, мы подождали ещё час и повернули вниз. Юра с Витей спускались по простому пути, мы с Валерой пошли по верёвкам. По пути нас чуть не сдуло, ветер поутих только ниже 7900».

Хрищатый:
«17 мая ураганный ветер не позволил нам выйти на штурм вершины. 18 мая ветер той же силы. Это уже третий день на высоте 8300, без использования кислорода сидеть здесь больше нельзя. Силы тают. Мы спустились в базовый лагерь на двухдневный отдых, большего позволить себе не могли, потому что на 27 мая были заказаны автомашины и экспедиция заканчивала свою работу.
Тройка японцев в сопровождении трёх шерпов вышла из лагеря АВС 15 мая, вечером достигла лагеря 4 и, прижатая непогодой, вынуждена была отсиживаться там 2−3 дня. 22 мая, плохо отдохнувшие, мы своей четвёркой отправились из базового лагеря в верховья ледника Восточный Ронгбук в лагерь АВС. По плану 23 мая мы должны были подняться в лагерь 4, 24 перейти в лагерь 5, 25 выйти из пятого лагеря на штурм, минуя лагерь 6 и спуститься как можно ниже, 26 вечером должны быть в базовом лагере. График жёсткий и напряжённый, но таков был наш последний реальный шанс.
Мы шли в лагерь АВС, а японская двойка (третий почувствовал себя плохо и повернул обратно) уже имела холодную ночевку выше лагеря 5 (8000). Поскольку связь была прерывистая, мы об этом пока не знали. В лагере 4 нас ожидала новость, круто изменившая наши планы и разрушившая надежды на штурм — японской двойке предстояла уже третья ночь без палатки между лагерями 5 и 6. Получалось, что за три дня они не смогли преодолеть расстояние по обработанному гребню в 20 перильных веревок! Омио, в целях экономии кислорода, по радиосвязи отправил шерпов из лагеря 6 вниз. Вершина превратилась в мираж.
Куда-то ушла усталость, и в 22.30 мы вышли из лагеря 4, в полной темноте перебрались через трещину, с трудом отыскали под свежевыпавшим снегом перильную веревку и, проваливаясь по колено, медленно, при свете фонариков, пошли вверх. Резко похолодало, глубокий снег вернул в нас усталость, поэтому, как бы мы ни стремились, темп движения был невысоким.
Команда японских альпинистов, надеясь на кислород, не получила должной акклиматизации. Они использовали живительный газ только во время сна, днем двигались без кислорода, что привело их к задержке в лагере, а потом на пениколе между 5 и 6 лагерями. Пеникол имеет определенные технические сложности, но, на мой взгляд, далеко не запредельного характера. При его обработке после второго взлета на 72 веревке от перевала Лакпара на высоте 8200 мы наткнулись на труп. Это был кто-то из британской экспедиции 1982 года, руководимой Крисом Бонингтоном, а до этого в пятистах метрах выше лагеря 4 на высоте 7200 мы обнаружили следы экспедиции. Видимо, здесь у них была снежная пещера. Ураганные ветры выдули снег и обнажили часть вещей британцев — два спальных мешка, два рюкзака, два каремата и дневник одного из восходителей.
24 мая в 5.30 пришли к пещере лагеря 5, позволили себе короткую передышку, попили чаю и в 7.30 пошли дальше. В трех веревках от лагеря 6 увидели Мотому Омио. Он был невменяем. С трудом уговорили его двигаться вверх к палатке, подчинялся японец нехотя и все время пытался уйти вниз. В лагере 6 оставались последние 4 баллона с кислородом — этого должно было хватить на спуск одного человека. Напарника Омио Хоши с ним не было. На перилах в ста метрах от палатки мы обнаружили жюмар Хоши и прислоненный к скале ледоруб. Самого Хоши не было ни в лагере 6, ни на оставшемся до палатки участке перил. Спуститься и искать его на снежных полках уходящего вниз кулуара у нас не было сил, а визуальный осмотр результатов не дал. Во время непродолжительного просветления Омио сказал, что он послал Хоши в лагерь 6 за кислородом, а сам в это время подтаскивал рюкзаки. Жаль. Мы немного опоздали, хотя сделали все возможное.
Ночь почти не спали, в палатке постоянно горел примус и в котелке растапливался снег. Лицо предельно обезвоженного Омио было сильно обморожено, пальцы на руках должны были скоро почернеть, но пока он ничего этого не замечал. Его сознание прояснялось лишь моментами, и мы никак не могли заставить его одеть кислородную маску — подсознательно он продолжал экономить кислород, уверенный в том, что завтра мы вместе предпримем штурм. До него не доходило, что Хоши уже нет.
Утром 25 мая нам с трудом удается принудить Омио к спуску. Он нас ругал, уговаривал и никак не хотел уходить вниз. Чего мы только от него не наслушались! Уводили его по маршруту через Северное седло, а вершина была так близка! До нее оставалось не более 5 часов работы.
Двух баллонов с кислородом Омио не хватило до Северного седла, с потерей высоты к нему вернулось осознание реальности, наступила депрессия и упадок сил. Темп движения резко упал, и дальше седла в этот день уйти не удалось.
Смешанная австрийско-немецкая команда предложила нам свои палатки под ночлег, до палаток американцев, стоящих неподалеку, дойти для Омио было свыше его сил. Американцы принесли нам продукты, потому что большую часть своих продуктов и личных вещей мы оставили в лагере 4 перед выходом на спасательные работы.
Американские парни нам здорово помогли, в этой и других ситуациях они выглядели очень достойно.
Мы накормили и напоили Омио, поели сами. Я уснул. Казалось, что я провалился лишь на мгновение, когда услышал снаружи английскую речь с немецким акцентом и удары по палатке сверху лыжной палкой. Нас будили, чтобы мы начали пораньше спуск с седла, пока солнце не сделает склоны лавиноопасными. Меня это возмутило — мы сами знаем, что надо делать, но тут в палатку влез австриец, предоставивший нам вчера ночлег, и с вежливой улыбкой предложил снести до АВС кульки с грузом по 4−5 килограммов, причем такой же груз он приготовил и для Омио, хотя видел, что накануне мы едва притащились.
Что может быть тяжелее спасательных работ? Когда они проводятся, люди вокруг оказывают содействие и всяческую помощь, потому что в таких случаях речь идет о жизни и смерти, а тут нас просят помочь в переноске грузов, пустив для этого на ночлег в свою палатку! Я пытался объяснить австрийцу, что мы третьи сутки на ногах, две ночи не спали, что у нас пострадавший, который сам едва идет, но ответ добил нас окончательно: показывая на кульки, он сказал, что если это слишком тяжело, то какую-то часть мы можем оставить.
Оставшиеся несколько сот метров до АВС мы спускались почти целый день. Пришли, шатаясь из стороны в сторону, сбросили в немецком лагере их грузы, благоразумно отказавшись от предложенного чая. На этом закончилась наша совместная экспедиция. Мы уходили из-под Эвереста, унося в сердцах боль от потери Хоши, несбывшуюся мечту достичь вершины и надежду когда-нибудь вернуться к ней».

Сувига:
«Когда мы узнали о случившемся, то не надеялись увидеть японцев живыми, думали, вот-вот наткнёмся на их тела. Уже заканчивался длинный частокол гребня, когда на конце третей верёвки мы увидели машущего руками Омио. Я обрадовался, спрашиваю, где Хоши, а у него „крыша едет“, он открывает рюкзак и делает движения, будто достаёт несуществующую горелку, кастрюлю и приговаривает: „Мэни-мэни ти…“. От кислорода он отказался — завтра на вершину, зачем же тратить? До лагеря его надо было поднять верёвки на три. Прошли верёвку, ещё полверёвки, там стеночка, пологая полка, на ней стоит ледоруб и на верёвке висит жюмар Хоши под левую руку. Следы оборвались. Витя первым поднялся в лагерь 6, к палатке явно до нас никто не подходил, тогда я оставил рюкзак и пошёл искать. Дошёл до полки, взялся за жюмар Хоши, максимально откинулся влево — там карниз и километровый обрыв, потом вправо — там пологий склон. Нигде не видно ни следов, ни пятен крови. Может быть, когда-нибудь его тело выдует, как тело англичанина.
У японцев не было никого, кто мог бы подняться на эту высоту — это должны были сделать мы, и надежду на восхождение пришлось оставить. Я нёс вниз спальный мешок Омио, в котором он провёл три страшные ночи — это был кусок льда…».
Над склонами Эвереста периодически раздавалось громкое, настойчивое Сувигино: «Квикли (англ. Quickly — быстро), твою дивизию…», выражение, из которого японец мог перевести только первое слово, а интонация, с которой произносились остальные слова, пугала и заставляла передвигать ноги.
Фотографию найденного альпиниста отправили в Британский альпийский клуб. Хрищатый получил письмо от Криса Бонингтона, в котором была выражена благодарность и сказано, что по волосам и эмблеме на костюме установлено, что это тело Пита Бордмэна.

Г. Муленкова http://alp.helenka.ru/?1.23.17
Эверест 92
Непропавшая экспедиция
«Прославим тех, кто был на Эвересте!». Юрий Визбор
№ 23 (16 409) от 08.02.2008
Ольга ИСМАГИЛОВА, Алматы

из архива газеты Экспресс-К

В 1992 году на Эверест (8848 м), самую высокую точку планеты, отправилась совместная казахстанско-японская экспедиция. Никто из ее участников на вершину тогда не взошел, и немногие знают об этой интересной и трагичной истории.

Восхождение было намечено со стороны Тибета по пути, еще никем не пройденному. Имена первопроходцев таких сложных маршрутов навсегда остаются в истории альпинизма, это все равно что Нобелевская премия для ученых. Казахстанские участники экспедиции, спортсмены команды вооруженных сил: Валерий Хрищатый, Юрий Моисеев, Владимир Сувига и Виктор Дедий — на тот момент считались сильнейшими альпинистами мира и имели все шансы на победу. Им предстояла самая тяжелая работа: полностью пройти маршрут, на опасных участках провесить и надежно закрепить перильные веревки, установить и оборудовать высотные лагеря. Японцы, финансировавшие экспедицию, намеревались взойти на Эверест по уже подготовленному, «комфортному» пути.
В начале апреля все участники экспедиции собрались в базовом лагере у подножия Эвереста на высоте 5200 м. Из восьми японских альпинистов опыт высотных восхождений был только у их руководителя Мотомо Омио. Самый молодой — потомок самураев двадцатитрехлетний студент Хоши. По соседству расположились лагеря американской и немецкой экспедиций. Они собираются на Эверест по уже пройденному, классическому и более легкому пути через Северное седло. По маршруту, намеченному нашей экспедицией, за последние десять лет несколько британских команд пытались достичь вершины. Четверо англичан погибли, навсегда оставшись на склонах Великой горы. Лишь один раз двое альпинистов прошли большую часть сложного маршрута до высоты 8300 м, но затем, так и не поднявшись выше, спустились вниз через Северное седло.
Пришел караван из двадцати яков. Несколько тонн груза пакуется на отдельные «порции» по 25 кг для подъема на высоту — веревки, крючья, палатки, продукты, баллоны с кислородом, бензин. Из-за болезни одного из трех шерпов, нанятых для переноса грузов, часть работы в буквальном смысле ложится на плечи казахстанских альпинистов. Кислородом при восхождении будут пользоваться только японцы, наши это считают для себя неэтичным, недопустимым допингом при спортивных восхождениях.
Важную роль в высотных экспедициях играет питание. Оказалось, что отвечавшие за закупку продуктов японцы сделали упор на свои любимые морепродукты. К сожалению, наших альпинистов такой рацион не устраивал. Конечно, они не голодали, но с трудом восстанавливались после запредельных нагрузок на высоте. Не хватало мяса и сахара.
С 8 по 30 апреля казахстанские альпинисты проходят большую часть маршрута, устанавливают на крохотных площадках размером в два-три квадратных метра высотные лагеря — снежные пещеры с палатками на высоте 6500 м (нижний лагерь), 7300 м (средний лагерь). Провешено около четырех километров веревок. Японцы во время тренировочных выходов даже по готовым перилам поднимаются очень тяжело, с трудом доходят до нижнего лагеря, только двое из них сумели подняться до среднего лагеря. Становится очевидным, что их команда к такому сложному маршруту не готова, и им бы лучше отказаться продолжать восхождение. Казахстанцы пытаются убедить в этом их руководителя Омио, но безуспешно. Он с японской вежливостью, но твердо дает понять, что это не их дело. Что ж, альпинизм — не прогулки в детском саду, мокрые носы здесь никто никому не вытирает.
С 1 по 18 мая казахстанцы проходят ключевую часть маршрута и уже планируют восхождение. Но ясная и морозная вначале погода сменяется сильным, а потом и ураганным ветром, он не позволяет выйти на решающий штурм вершины. Три дня они пересиживают непогоду в палатке верхнего лагеря на высоте 8300 м. Больше без кислорода здесь находиться нельзя, приходится спускаться в базовый лагерь на короткий отдых. Сроки экспедиции поджимают, 27 мая она заканчивается, но возможность повторного штурма еще есть.
21 и 22 мая казахстанцы после тяжелой и долгой работы наверху отдыхают в базовом лагере. В это время японцы все-таки начинают подъем на вершину. Через два дня после них пошли наверх и наши. Плохо отдохнувшие, они шли тяжело, во всем теле ощущалась усталость. Уже в темноте подошли на ночевку к нижнему лагерю, где встретили шестерых японцев. Оценив свои возможности, те отказались от восхождения на вершину и отсиживались в палатке. А их амбициозный руководитель и молодой парнишка Хоши, в котором, видимо, играла кровь бесстрашных предков, ушли наверх. Но для восхождения на крышу мира, Эверест, амбиций оказалось недостаточно. Выбившиеся из сил, они застряли на высоте между средним и верхним лагерем, и уже двое суток терпели бедствие. Предстояла третья ночевка без палатки. А на такой высоте без палатки погибают и за сутки.
Отказавшись от ночного отдыха, наши альпинисты решают: нужно идти на помощь. Сами японцы уговаривают их не выходить ночью, дождаться утра. Шерпы провожают как на верную смерть, с округлившимися от ужаса глазами. Наши ребята и сами не особенно надеются застать наверху кого-нибудь в живых, и все же остается один шанс из тысячи, он и заставляет их выйти в кромешную темноту. Снег по колено, тридцатиградусный мороз, ветер, тяжело проходится преодолевать невидимые трещины выше лагеря. Немного помогла взошедшая луна, но все же движение очень медленное.
Днем 24 мая наконец увидели руководителя японцев Мотомо Омио в ужасном виде, едва живого. С обмороженным лицом, руками, после трех ночевок без палатки, он был в невменяемом состоянии. Второго японца, Хоши, нигде не было, только в 100 м выше, прислоненный к склону стоял его ледоруб. По заданию Омио он пытался дойти до верхней палатки с кислородом, но от усталости, уже плохо ориентируясь в пространстве, видимо, отстегнулся от веревки и упал в пропасть. С трудом дотащили Омио до ближайшего верхнего лагеря, надели ему кислородную маску. Ночь почти не спали. Постоянно горел примус, в котелке топили снег и поили Омио. Сознание его прояснялось лишь моментами. Периоды заторможенности сменялись агрессией, он кричал, срывал маску.
Утром 25 мая с трудом удалось заставить Омио начать спуск, до него не доходило, что Хоши погиб, японец рвался на вершину. До Эвереста оставалось совсем немного относительно простого пути, но об этом нечего было и думать. Вчетвером начали спуск полуживого Омио. Да и сами уже еле переставляли ноги — две бессонные ночи и три дня непрерывного движения на огромной высоте и без кислорода вымотали до предела. Потянулся бесконечный спуск к Северному седлу. Только к вечеру подошли к лагерю немцев и американцев. Палатка осталась наверху, немцы предложили для ночевки свою. Не было и продуктов, накормили американцы.
Утром 26 мая ожидал сюрприз — в счет оплаты за ночевку в немецкой палатке уставшим спасателям и японцу было предложено спустить по 5 кг груза на каждого в нижний лагерь немцев. Конечно, можно было послать подальше этих «благодетелей», но наши пошли на принцип и грузы до нижнего немецкого лагеря донесли.
На этом казахстанско-японская экспедиция фактически закончилась. По словам Валерия Хрищатого, они «уходили из-под Эвереста вниз, унося в своих сердцах боль невосполнимой потери Хоши, несбывшуюся мечту достичь вершины и надежду когда-нибудь снова вернуться к ней».
Через год Валерий погиб на пике Хан-Тенгри. Виктор Дедий через несколько лет переехал в Германию. Во время казахстанской экспедиции на Эверест в 1996 году вершины достиг Владимир Сувига, а Юрий Моисеев тогда заболел на высоте воспалением легких и не смог участвовать в восхождении.
Осенью 1996 года во время Азиатской сессии альпинистов в городе Мацумото к Моисееву подошел японский журналист и долго расспрашивал о той экспедиции 92-го года. Потом журналист подтвердил, что рассказ Моисеева совпадает с тем, что говорили японские очевидцы тех событий, за исключением Мотомо Омио. Он в той трагедии винил наших альпинистов, своих спасителей. Наверное, он так и не оправился от психологической травмы. А может, зная свою вину, пытался оправдаться перед соотечественниками. Но, как говорится, Бог ему судья. Случись такое сегодня, наши альпинисты опять пришли бы ему на помощь.

Опубликовать в Facebook
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Яндекс
Опубликовать в Google Plus

3 Комментариев

Добавить комментарий