Утро.

«Срыы-ы-ыв!», закричал он, падая с платформы закрепленной в спальне, и используемой вместо кровати (которую, уходя, забрала жена). Кстати жена от него ушла в тот период, пока он находился где-то на подходах к Нанга-Парбату.
«Опять кошмары», — подумал он. Обув внутренники от высотных ботинок, которые служили ему домашними тапочками, он прошагал в кухню. На кухне он по старой привычке подошел к газовой плите, но вспомнил, что летом ему отрезали газ. Тогда он уехал в Центральный Тянь — Шань, абсолютно забыв про оплату коммунальных услуг. Развернувшись, он прошел к шкафу, достал из него горелку и газовый баллон. Собрав этот нехитрый конструктор, он потянулся было за кастрюлей, но и кастрюли уходя забрала супруга. Тогда он достал из-под стола свою старую, проверенную во множестве экспедиций автоклаву, налил в нее воды, закрутил и поставил греться. Заглянув в шкаф, он обнаружил, что запасы каши и макарон подошли к концу. «Сублиматы, так сублиматы», — тихо пробормотал он, и поплелся на балкон. Там в старом потертом экспедиционном бауле, еще осталось какое—то количество привычных серебристых пакетов, с разными пюре и супами. Там же он нашел походную аптечку, достал шприц, ампулу обезболивающего, и сделал себе внутримышечную инъекцию. Стертые суставы и переломанные в свое время кости чутко реагировали на любое грядущее изменение погоды. Вернувшись на кухню, он отдернул занавески, бывшие когда-то высотной палаткой, привезенной им с пика Коммунизма, достал из угла один из ледовых молотков и вскрыл им банку сгущенки. Этим же молотком он почесал спину. Постелив на стол скатерть, подозрительно похожую на один из спонсорских флагов он пошел в ванную. В ванной света не было. Его отрезали вместе с газом, благо, воду пока не отключили. Тогда, он развернулся и пошел за фонариком, который как обычно висел на шлямбурном крюке, специально прибитом рядом с платформой. Нацепив фонарь на лоб, он пошагал в ванную. Включив его, он пошарил рукой в мыльнице (профессионал сразу узнал бы в ней пластиковый ботинок фирмы Koflach) и нашел кусочек мыла. Положив фонарик на край раковины, он намылил лицо и руки, загар с которых не сходил последние 20 лет. Умывшись, он снял со шлямбура полотенце и вытерся. Полотенце раньше было неплохим термобельем. Вытерев лицо, заросшее трехдневной щетиной, он забрал фонарик и пошел на кухню, где к тому времени уже закипела вода. Он вскрыл пакет с пюре, высыпал его содержимое в пол-литровую кружку и залил его кипятком. Подождав несколько минут пока завтрак заварится, он взял ложку и принялся за еду. Ел он не долго, причем еду, он не запивал, потому что кружка у него была одна, и он из нее ел. Закончив трапезничать, он вытер кружку туалетной бумагой, насыпал в нее три ложки какао, банка с которым всегда стояла на столе, добавил немного сгущенки и налил горячей воды. Размешав, он не торопясь, выпил все до дна. Затем, взяв фонарик, он пошел в туалет, по дороге споткнувшись, о недавно купленные ледовые кошки. Справив естественные нужды, он прошел в свою комнату, и снял с зарядки изрядно потрепанную, но вполне рабочую, рацию. Посмотрев, на наручные часы, лежавшие рядом, он включил рацию, и стал ждать. Ждать долго не пришлось, точно в назначенное время рация ожила и заговорила голосом старого товарища, с которым он работал несколько последних лет. Они быстро договорились о времени выхода на объект, и, сказав друг другу привычное «СК» выключились.
Оставалось еще немного времени, и он решил перебрать свой городской рюкзак. Достав его из угла, он вытряхнул все его содержимое на пол и стал собирать заново. На самое дно он положил веревку, придавил ее беседкой с навешанным на нее скарбом (самостраховка, пара жумаров и десяток карабинов), затем последовали рабочий комбинезон и новая ярко-оранжевая гортексовая куртка. Каску он приторочил снаружи, потому как нервничал, когда ее не было под рукой, и он не мог надеть ее в любой момент. Закончив сборы, он пошел переодеваться. Сняв домашний костюм, состоявший из термобелья, и уже упомянутых внутренников, он одел валявшиеся до того момента в углу старые штаны-самосбросы, майку, кофту из polar’а и горячо любимые, стертые почти до дыр, трекинговые ботинки. Выйдя в коридор, застеленный карематом, который должен был имитировать ковровую дорожку, он подошел к отрывному календарю, висевшему на стене. Он с улыбкой оторвал очередной лист. До начала экспедиции в Патагонию оставалось 18 дней…